Значительный вклад в изучение истории нашего района внес знаменитый ученый, историк Митрофан Викторович Довнар-Запольский. Уроженец Полесья, он оставил после себя литературный памятник о нашем крае «Заметки из путешествия по Белоруссии 1890-1891». Изучая документы, которые касались жизни историка, я нашел интересное письмо. Так уж судьба распорядилась, что после того как Дерновичи и Мухоеды посещал Митрофан Викторович, через два года после этого визита, в Мухоеды (Киров) на работу приехала его сестра Серафима Викторовна Довнар-Запольская.
Серафима Довнар-Запольская работала учительницей церковно-приходской школы села Мухоеды, которая была здесь открыта в 1867 году. Это первая женщина-учитель из установленных на данный момент времени фамилий учителей нашего района! Неоспорима ценность этого письма, как исторического источника, где рассказывается о трудностях в становлении народного образования на Полесье, о том, как был развит транспорт в нашем крае, ну и, конечно, личное: переживание сестры за судьбу брата.
Вот его текст: «Дорогой брат, Митя! Ты недоволен, что я не приехала, но, когда узнаешь причины, препятствующие этому обстоятельству, то согласишься со мной. От Мухоед до Киева считают 160 верст, следовательно, зимою на лошадях ехать немыслимо; подвода стоила бы туда 5 рублей и обратно столько же. 10 рублей бросить зря для двух недель не стоило. Если бы водою, то я не задумалась бы. По железной дороге до Каленкович 3-5-6 рублей (имеется ввиду от Киева), да из Мозыря лошади 4 рубля, так, что куда не кинь, везде клин. Приняв в соображение все это, я решилась отказать себе в этом удовольствии. Письмо твое я едва получила перед Крещением, так, что раньше не успела отвечать. Я просто начинаю отчаиваться; в училище холодно, хоть волков гоняй, в квартире замерзаю, детей собрать не могу, ничего не устроено, а тут на носу ревизия, в конце января, в начале февраля. Ты думаешь, что мне делать нечего, ошибаешься, друг мой. Я от утра до вечера не имею минуты свободной. Ты можешь заметить по письмам, как я тороплюсь писать, так как каждая минута дорога. Пожалуй, если бы я была свободна, я бы исполнила все, что ты просишь, но многого трудно добиться у крестьян. Ведь, пойми, у меня 6 часов в день занятий, ученики на квартирах. Надзор за всем и вся. Тетради, журнал, все это что-нибудь да значит. Если бывает час в день свободный от классных занятий, то шью, вышиваю себе белье. Ведь оно необходимо для меня, за меня этого никто не сделает. Если бы не невзгоды училищные, то я бы жила да поживала. Пока кой-как живу, не знаю, что будет после ревизии. Бог поможет! Если бы все ученики были в сборе, я бы взяла помощника, да горе, что учеников трудно собрать. Знакомых есть порядочно. Священник с семейством, лесничий, объездчик и другая мелкая аристократия села Мухоед. Если ты можешь весной приехать, я буду очень рада, но только тебе придется ехать пароходом. Бог даст, пойдут пароходы, тогда устроим, я напишу, как ехать и даже постараюсь встретить. Я очень довольна, что угодила своей посылкой. Не сердись, дорогой мой, что я пока не обещаюсь исполнить твое желание. В настоящую минуту я не в состоянии собраться с мыслями и написать что-нибудь толковое, так письмо писано два дня назад, и притом дети ожидают меня на молитву. Я должна дежурить при них от 8 часов утра до 6 часов вечера включительно и вечером надсматривать над живущими и присутствовать на приготовлении ими уроков. Напиши, как твое здоровье, и не пострадают ли твои лекции от того, что ты так много пропустил. Брат, может быть, я дура, по твоему мнению, но нахожу, что лучше бросить все писания и заняться исключительно университетом, поэтому прошу тебя, не отставай и не перепрыгивай, так как это ты делал в гимназии. Хотя ты и старше меня, но я практичнее тебя. Я нахожу, что всю жизнь трудно прожить писанинами твоими, и, наконец, самая бестолковая и не имеющая определенного названия деятельность. Извини меня, что я так прямо осуждаю твою любимую мечту. Мне бы приятнее было читать из твоего письма, в котором бы ты вместо редакции имел бы еще один урок и только думал об университете и о своем здоровье. Ты видишь, я моложе тебя и раньше стала учиться, и уже год пошел второй, как я живу вполне самостоятельно и, слава Богу, не нуждаюсь ни в чем. А ты уже, хотя и самостоятелен, но твоя самостоятельность не прочная. Право, мне так неприятно, что ты ночи сидишь напролет, что если бы ты бросил это писание, то все, что остается у меня из жалования, я бы охотно предложила тебе, если бы у тебя не хватало. Конечно, я знаю, что ты раньше перестанешь со мной переписываться, чем бросишь литературу. Прости и забудь, если есть что-нибудь неприязненное. Право, всю жизнь не проживешь без определенного занятия. Брат мой, пиши часто, у нас найдется, о чем толковать. Целую тебя. Твоя любящая сестра Сима P.S. Желаю здоровья. От сестры Серафимы с. Мухаеды Речицкого уезда Минской губ. 12 января 1894 года».
Жалко, что очень мало сохранилось сведений о судьбе Серафимы Викторовны. Правда, кое-что историкам удалось установить. Она была младшей сестрой знаменитого историка, вышла замуж, фамилия по мужу ее стала Листова. Работала в народных училищах Минской губернии, затем стала директором Барановичской женской гимназии. В 1935 году Серафима Викторовна умерла.
Василий Чайка
