Документы эпохи: листаем страницы газет
Старые пожелтевшие газеты — это не просто текст и фотографии к нему, прежде всего это уникальная возможность окунуться в прошедшую эпоху. И узнать о жизни до революции, о гражданской войне, об организации первых колхозов, о соцсоревнованиях… В каждой газетной строчке, яркой и достоверной, — история нашей страны. О чем писали белорусские газеты в сентябре 1939 года? Что ровно 100 лет назад волновало читателей издававшейся в Польше западнобелорусской газеты «Белорусские ведомости», редактором которой был Максим Горецкий? Приглашаем вас, дорогие читатели, вместе вспомнить исторические моменты из жизни нашей Родины.
«Белорусские ведомости»,
31 октября 1921 года
Западнобелорусская газета «Белорусские ведомости» издавалась в 1921 и 1922 годах в Вильно. Стоила она тогда 30 польских марок. Первый номер вышел 14 сентября 1921-го, последний — 15 января 1922-го. Газета была закрыта польскими властями.
«Народная перепись
В Западной части Белоруссии на так называемых по-польски Kreasach wschodnich прошла народная перепись. Проводили ее в деревнях польские учителя, волостные писари и их помощники. Белорусскому учителю мало где пришлось принять участие в переписи. Так, в Воложинском повете, Лугомовитской волости — 11 учителей польских школ (из которых один белорус). Десять из них получили звание переписчиков, а белорусу отказали.
Эти так называемые квалифицированные переписчики выкрещивали белорусов на поляков разными способами. Достаточно интересный способ выкрещивания был проведен в деревне Дягили Жоснянской волости, где переписчиком был помощник волостного писаря пан Чиж. Вот он и запел, но не по-чижиному: «Когда кто будет записываться, что он белорус, то выгоним в Менск на пески, так лучше для вас самих записаться поляками». После такого заявления пан Чиж ни у одного крестьянина не спросил, какой он национальности, как будто у него такой графы не было, а просто всех православных и католиков записал narodowości polskej. Надо заметить, что в деревне Дягили католиков очень мало.
Правду говоря, этому паночку не впервые сражаться с белорускостью. Он из кожи лез вон, чтобы не допустить открытия белорусской школы в Слободе. Стонал каждый день и ночь, пока не настоял на своем. Однако ожидаемую корысть для себя он так и не добыл, а только деревня осталась без школы.
Очень интересно знать, сколько еще осталось белорусов на кресах, и когда тех, что остались под командой пана Чижа, погонят в Менск на пески.
Я. Видук.»
Можно совершенно согласиться с автором материала, который перепись обозначает говорящим эпитетом «так называемой». Все понимали, что власти затеяли ее с одной целью — доказать польский характер тех территорий, которые Польша по Рижскому договору получила на востоке и которые, записав в свои, не хотела отдавать.
И вот здесь уместно привести цитату Марка Твена: «Существует три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика». Цифрами польские власти играли, словно сидели за покерным столом. Согласно официальной польской переписи 1921 года, количество белорусского населения составило только 1 035 693. Белорусы католического вероисповедания, а их на момент переписи проживало здесь более 900 000, были автоматически отнесены в рубрику поляков. После переписи белорусы уже не были большинством на исконно своих территориях. Хотя, согласно переписи 1920 года, белорусы составляли здесь 70,5 процента, а поляки — около 10.
«Советская Белоруссия»,
15 сентября 1939 года
Спустя 22 года с момента переписи населения в Западной Белоруссии можно сделать неутешительные выводы на предмет тотального ополячивания людей. На первой полосе «Советской Белоруссии» публикуется материал «О внутренних причинах военного поражения Польши». Одной из важнейших причин называют и отношение к западным украинцам и белорусам. Цитируем фрагмент: «Положение украинцев и белорусов характеризуется режимом национального угнетения и бесправия. Правящие круги Польши, кичащиеся своим якобы свободолюбием, сделали все, чтобы превратить Западную Украину и Западную Белоруссию в бесправную колонию, отданную польским панам на разграбление. В этом отношении политика Польши ничем не отличается от угнетательской политики русского царизма».
«Звязда»,
18 сентября 1939 года
Как жилось западным белорусам и украинцам в составе Польши, можно понять, прочтя стихотворение Петруся Бровки «Заходнiм беларусам», опубликованное в газете «Звязда» за 18 сентября 1939 года.
Палiлi вас агнём, знiшчалi вас мячом,
Не смелi гаварыць вы моваю сваёй,
Вы плакалi крывёй пад панскiм бiзуном,
За вас хварэлi мы i сэрцам i душой.
Даволi слухаць больш пакутны спеў бароў,
За волю вы пайшлi для любых нiў i сёл…
I беламу арлу, што падае на дол,
Нiколi не ўзняць драпежных кiпцюроў!
Даволi мучыў вас пракляты польскi кат,
Руку братэрскую прымi таварыш — родны брат!
Хай згiне польскi пан! Прабiў рашучы час!
Чырвоны вольны сцяг навек з’яднае нас!
Заходнi беларус! Ты вышаў грамадой,
Каб з намi паяднаць любiмыя палi,
Бо мы з адной сям’i, бо мы адной зямлi,
Нам з нашай маткай жыць — чырвонаю Масквой.
«Белорусские ведомости»,
3 октября 1921 года
Согласитесь, что поэтические строки наполнены решимостью и уверенностью в будущем. И как разительно отличается осенняя проза 1921 года Максима Горецкого. Опубликованное в начале октября в газете «Белорусские ведомости» «Самае кароткае апавяданьне» сквозит тоской, унынием и абсолютной безнадежностью.
«Убогая хата, сягоньня падмеценая i цеплая. На левай ад дзьвярэй лаўцы, вузкай — як звычайна, ляжыць нябожчык-мужчына. З рэдкай бародкай рудымi жмуткамi; склычанымi дзiкiмi валасiнкамi, таксама жоўта-рудымi — на вуглох сашчэмленага, сiняватага роту. Худы, жоўты, у шэранькiм жупане, белых альняных штанох i ў новых лапцях. Ня дужа даўгi, хоць ляжыць. I рукi на грудзех сашчэплены.
На палу сядзяць у сьвiтках дзьве старыя бабы i маўчаць. Я — за сталом пад псалтыром шапчу i паглядаю з-пад iлба.
Жонка над нябожчыкам выець i прыгаварывае. Болей нiкога ў хаце.
А мой жа ты сакалочак,
А мой жа ты галубочак!
Ты мяне любiў
I я цябе любiла,
А смерць нас разлучыла…
А што-ж мне рабiць,
А што-ж мне рабiць?..
Гарэлкi па беднасьцi няма, i хаўтуры нудныя. Нудна бабам, нудна й мне. Навет жонка як бы нудна вылiчае:
Ты мяне любiў
I я цябе любiла,
А сьмерць нас разлучыла…
Добра, што ў iх дзяцей няма:
усе паўмiралi.»
«Советская Белоруссия»,
18 сентября 1939
Согласитесь, даже у радикально настроенных историков язык не повернется назвать жизнь белорусов на территории Западной Белоруссии после Рижского мирного договора достойной или хотя бы сытой. Иначе почему крестьяне с такой радостью встречали Красную армию в сентябре 1939 года?
Цитируем выдержку из материала «В борьбе против национального и социального гнета!»:
«В ответе на анкету Польского государственного аграрного института польский крестьянин из Подгаецкого уезда (Тарнопольское воеводство, Западная Украина) пишет: «В нашей деревне на 60 хозяйств только два хозяйства не обременены долгами и обеспечены хлебом. Остальные крестьяне — это просто нищие, у которых нет ни пищи, ни одежды.
На Полесье есть деревни, где до 90 процентов населения больны туберкулезом. На 10 тысяч жителей приходится лишь 3,5 врача. Особенно страдает трудящееся население Западной Украины и Западной Белоруссии от так называемых осадников. Польское правительство проводит военную колонизацию вдоль советской границы. Только в Западной Белоруссии в 1922 году было 4,6 колониста (осадника), в 1931-м — 12,2 тысячи, в 1934-м — 37 тысяч. Осадникам отдаются лучшие земли, им предоставляются все привилегии, они освобождаются от сельскохозяйственного налога».
В этом же номере на третьей полосе материал с говорящим, а если точнее, кричащим названием «Зверские издевательства над народами Западной Белоруссии» рассказывает об отношении к крестьянам, которые не относятся к «титульной нации». После прочтения становится понятно, почему западнобелорусские крестьяне встречали красноармейцев как родных.
Цитируем фрагмент: «Полицейские банды и дружины осадников ночью, как шакалы, совершают непрерывные налеты на деревни, выгребая зерно, фураж, холст, одежды и колесную мазь, не оставляя пропитания даже для детей. Так, например, в хуторе Дубровка ночью, несмотря на отчаянные вопли женщин и стариков, полиция, как саранча, очистила все дворы хутора, увела восемь коров и тринадцать овец. Такие же сцены одновременно произошли в деревне Красное и Стайки. Из деревни Рубежевичи 1 сентября насильно увели 180 лошадей. На отчаянные крики и просьбы стариков полицейские ответили избиением… Недалеко от Рубежевичей крестьянин работал на своей лошади в поле. Напрасно он умолял жандарма оставить ему его лошадь. Жандарм выпряг ее и скрылся с лошадью в лесу».
«Белорусские ведомости»,
25 ноября 1921 года
Любая газета интересна не только авторскими материалами, но и письмами читателей. Вот что пишет некто «тутэйшы» из местечка Хотенчицы Вилейского повета в газете «Белорусские ведомости»:
«Злавiлi зайца i куюць, куюць
i кажуць, што ён вярблюд.
Заяц крычыць: «Братцы, што
Робiце, я ж не вярблюд.
Людцы, родныя, ратуйце!»
(народная прыказка)
Па загаду Статыстычнага Ураду Рэчыпаспалiтай з 30 верасьня па 1 кастрычнiка павiнна была адбыцца аднадзенная перапiсь, але дзякуючы недахватку тэхнiчных працоўнiкаў, перапiс гэта працягнулася 4—5 дзен, але нiчога, ня ў гэтым пакрыўдзiлi нас беларусаў — пакрыўдзiлi тым, што карыстаючы з нашае несьвядомасцi i няўмення чытаць па польску, гэтыя паны камiсары — перапiсчыкi пiсалi так, як iм падабалася. Напрыклад, у Чарвякоўскiм абводзе быў камiсарам нейкi пан Зароўскi, лоўны маентку Чарвякоў, якi так старанна пiсаў, што амаль ня ўсiх беларусаў, хочь на паперы, але зрабiў палякамi, можна вiдзець з таго, што п. Зароўскi перапiсаўшы болей як 600 душ, запiсаў беларусамi усяго каля сотнi, а рэшта палякамi, а трэба было напiсаць наадварот.
Калi гэтак старанна пiсалi ўсе камiсары, дык можна спадзявацца, што вялiкая лiчба зъявiцца новых палякаў, якiя ўсё-ж такi, як лiчылi сябе беларусамi, так i лiчуць. А вы панове — камiсары, можаце пiсаць, калi вам можна перарабляць на паперы беларусаў на палякаў, але ў глыбiнi нашых сэрцаў перарабiць нас вам не ўдасца».
Как бы польские власти столетней давности (впрочем, и нынешней тоже) ни кормили сказками о том, какую завидную долю они хотели для белорусов в Западной Белоруссии, все разбивается о железобетонные факты. Белорусов или, как их поляки тогда называли, «тутэйшых з крэсаў усходнiх», за людей не считали. И согласитесь, не на пустом месте рождаются такие понятия, как непринятие, отчуждение, неприязнь и даже ненависть.
«Советская Белоруссия»,
18 сентября 1939 года
Пресловутая польская перепись 1921 года — это еще были цветочки по сравнению с теми ягодками, что созрели спустя 18 лет. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть отрывок из материала в номере «Советской Белоруссии» за 18 сентября 1939 года:
«Социальный и национальный гнет крестьян Западной Белоруссии усилился особенно с осени этого года. Белорусский или украинский букварь польская полиция рассматривает как «революционную заразу» и подвергает пытке не только родителей, но и детей, у которых обнаруживается простой букварь белорусской грамоты. Белорусский крестьянин не имеет права иметь радиоприемник, рассуждать о войне, об СССР и вообще о политических вопросах. За все это ему грозит 15 лет каторги в концентрационном лагере Береза-Картуска, который расширяется с каждым днем».
Ситуация с положением жителей Западной Белоруссии настолько плачевная, что возникло партизанское движение. Еще одна выдержка:
«Неудивительно поэтому, что в деревнях Глубокое, Солоное, Лутки и Парфионово появились партизанские отряды. Возмущенные крестьяне уничтожают помещиков, делают налеты на правительственные учреждения и телеграфные линии и своевременно ускользают от карательных правительственных банд».
«Белорусские ведомости»,
14 сентября 1921 года
На первой полосе в рубрике «Агляд друку» публикуется материал А. Мстиславского «Эндэцкiя выкрутасы», в котором автор иронизирует над потугами своего варшавского коллеги выдать белорусский язык за неизвестно откуда взявшуюся формацию:
«Польская эндэцкая газета «Жэчпосполiта» вядома сваiмi нялюдзкiмi i тымчасам бяскарнымi зьнявагамi беларускага и лiтоўскага народаў. Зрэдку яна пускаецца, аднак, на «больш паважныя» доказы, што беларусы — гэта не беларусы, а палякi.
Так у № 244 варшаўскага выдання гэтае газэцiны зьмешчан артыкул п. Гжымалы-Седлецкага аб беларускiх весках Вiленшчыны, у якiм аўтор пiшаць:
Чуў iх (сялян), размаўляючых з прадстаўнiкамi польскiх уладаў. У мове iхнай знойдзецца вiдочна той цi гэты выраз ня польскi цi перакручаны, бо не гавараць: «колiчына», але: «канюшына, скажуць: «кабан» замест: «вепш», «парсюк» замест: «просяк», але ня скажуць «рож», хацеўшы гаварыць аб жыце, ня скажусь «кгорох», але «кгрох».
Далей п. Гжымала-Седлецкi прызнаецца, што у тутэйшай мове есьць такiя звароты, як: «быўшы», «седзяўшы» (мабыць, «сядзеўшы»? — А.М.), «ехаўшы», «пачакаўшы». Але яму здаецца, што гэта, аднак, не русiцызмы (?) а, «якась тутэйшая формацыя, каторая тут «урабiўшы» — ся з невядомых прычын».
На ўсю гэту эндэцкую «гавэнду» адно можна сказаць, што п. Гжымала-Седлецки з сваiм артыкулам запраўды «урабiўся», як дзiця. Можам яго упеўнiць, што тыя ж самые селяне з прадстаўнiкамi расейскай улады старалiся, страха дзеля iудзейска, казаць не свае роднае «жыта», але «рожь», не гарох, але «кгорохъ». Радзiм таксама яма пашукаюць невядомых для яго прычын аб беларускай мове у школьнай беларускай граматыцы Бранiслава Тарашкевiча, каторы тож паходзiць з вiленских сялян «ў адлегласьцi 17—18 кiлёметраў ад места».
«Советская Белоруссия»,
19 сентября 1939 года
Любопытно, что сказал бы пану Гжымало-Седлецкому народный поэт Беларуси Якуб Колас? Хотя нет сомнений, что классик на очевидную глупость лишь улыбнулся бы. Ну а тех, кому белорусы поперек горла, хочется отослать к первой полосе «Советской Белоруссии» от 19 сентября 1939 года, где опубликовано воззвание Якуба Коласа «Братья Западной Беларуси». Цитируем:
«…Четыре года тому назад я проезжал через Западную Белоруссию. Из окна вагона видел я те места, по которым уже давно тысячи раз ходили мои ноги. Чувство горечи сжимало мне сердце, когда я глядел на узенькие полоски, на убогие хаты, на прибитые горем невеселые лица своих братьев. Безрадостные, давно забытые переживания проснулись вновь. Я написал тогда вам посвящение «З дарогi», которое, может быть, до вас и не дошло».
Па сходзе многiх дзён
Я зноў зiрнуў у вочы родным долам —
Зняменне, цiш i сон,
Убожаства i прыгон.
За крыжам крыж, астрогi ды касцелы…
Дзе ж посулы паноў,
Iх лёкаяў аб роўнасцi, аб волi?
У дзвенканнi званоў,
У звоне кандалоў,
У свiсце бiзуноў.
У голадзе, асаднiцтве, падполлi…
Братья! Свершился суд истории. Жутким аккордом тревоги, слез, страданий, уничтожения и смерти кончается панское господство. В бездну невыносимого горя ввергло польское правительство свое государство и народы, а само сбежало позорно. Могли ли мы стоять в стороне и смотреть на ваши страдания? Наше сердце сказало: «Довольно!» И народы Советского Союза в лице Красной Армии пришли к вам на помощь и подают руку братской помощи. С открытой душой пожмите эту руку: она несет вам покой, свободу и высокое достоинство человека. Смело и открыто, отбросив ложь и клевету панов и их прислужников о тех ужасах, которые якобы принесет вам большевик, взгляните в глаза бойцу Красной Армии — он брат ваш и друг. А панский дурман рассеется, как гнилой туман от чистого восточного ветра».
«Белорусские ведомости»
07 ноября 1921 года
В рубрике «Карэспандэнцыi» — публикация пожелавшего остаться неизвестным жителя деревни Семеновка:
«У весцы Семяноўцы iстнавала беларуская пачатковая школа с 1917 году з беларускiм вучыцелем. Яна была адкрыта яшчэ пры немцах па жаданнi жыхароў. У 1919 годзе былi беларускiя вучыцельскiя курсы у Вiльнi, куды быў паехаўшы вучыцель гэтай школы. У часе беларускiх вучыцельскiх курсаў у Вiльнi, палякi, карыстаючыся адсутнасьцю беларускага вучыцеля, вывезьлi школьныя лаўкi i другiя школьныя рэчы, а калi ужо вярнуўся вучыцель з курсаў, дык i яму не дазволiлi больш вучыць. Аж у 1921 годзе ўжо, у сакавiку месяцы, выклапатаў дазвол у павятовага iнспэктара на адкрыцце беларускай школы у гэтай весцы другi беларускi вучыцель, але школа была i зноў закрыта.
Цяпер жа у восень 1921 году 24 жнiўня прыслаў павятовы iнспектар польскую вучыцельку, з якой разам прыехала два жандары i зараз жа узялiся за працу. Сабраўшы людзей з усей вески, перад iмi высказалi iхнiя жаданьнi, а людзям не дазволiлi анi пiкнуць. Гаварылi шмат чаго, прыракалi шмат чаго. Гаварылi, што адкрыўшы польскую школу шмат лепей будзе жыць, бо выучыўшы польскую мову можна будзе службу сабе знайсьцi. Урэшце палякi адкрылi польскую школу на процi жаданьня жыхароў».
Вот такая польская школа жизни… Где, вероятно, не слышали об обещаниях польского правительства западным белорусам жить по принципу «равные с равными и вольные с вольными».
«Белорусские ведомости»,
25 ноября 1921 года
«Жыцьцё парабкаў.
Як нi марна ў нас жыцьцё агулам працоўнага люду, але парабкi на панскiх маёнтках знаходзяцца ў самым горшым становiшчы.
Калi параўняць заработную плату парабка ў маёнтку з платаю якога-небудзь дворнiка ў Вiльнi, цi возчыка, што саматужкаю перавозiць рэчы сьпекулянтаў, то стане ясна, чыё лепшае жыцьцё. Возчык найменей зарабляе за дзень 500 марак, а парабак у маёнтку самае найбольшае дастае ад пана на месяц 200 марак и 2 пуды збожжа.
Значыцца, парабку дастаецца за працоўны 16-гадзiнны дзень не болей як 150 марак. Тымчасам праца ў полi канчаецца, i некаторых паны выкiдаюць на вулiцу, адказываюць iм службу. Выходзiць так, што парабак працаваў цэлае лета, як чорны вол, i пражываў усе свае заробкi з сямействам, а на зiму iдзi сабе куды хочашь, бо больш ты не патрэбен. Каму паскардзiшся? У каго папросiш ратунку? Iснуе «Zviazek Robotnikow Rolnych», але ён настолькi слабы, што ня можа нiчога парадзiць, бо каб сутрымоўваць людзей здольных да гэтай працы, трэба мець грошы, а Zviazek пакуль iх ня мае. Такiм чынам парабкi застаюцца на волi лёсу.
Я. Вiдук»
Чтобы читатель имел представление о том, что на 200 марок можно купить, которые за месяц зарабатывал парубок, приведем материал одного из осенних номеров «Белорусских ведомостей» образца 1921 года:
«Грамадзянiн Ver. у мясцовай «Gazecie Wilenskiej» прабуе падлiчыць, колькi каштуе дзень пражыцьця ў Вильнi. Бяручы за прыклад сям’ю з 4 асобаў (якiх ёсьць найбольш) грамадзянiн Ver. аблiчвае гэтак:
снеданьне — хлеб 160 марак, цукер — 30 марак, гарбата й апал — 30 марак. Агулам 220 марак, калi пiць толькi гарбату i есьцi сухi хлеб. Найтаньнейшы палудзень у рэстаране каштуе 800 марак, а з хлебам дык 900 марак. Вячэра з вандлiны, хлеба i iзноў гарбаты каштуе на 4 асобы найменей 300 марак. А разам, проста галоднае харчаваньне абходзiцца ў дзень 1500 марак. А дзе кватэра, сьвет, апал, дзе адзежа й iншыя рэчы? Цi ж можна, наводлуг гэтага пражыць, маючы ў месяц 40, або 50.000 марак? — пытаецца аўтор».
«Советская Белоруссия»,
15 сентября 1939 года
На первой полосе публикуется материал «О внутренних причинах военного поражения Польши». Одной из важнейших причин называют и отношение к западным украинцам и белорусам. Цитируем фрагмент:
«Положение украинцев и белорусов характеризуется режимом национального угнетения и бесправия. Правящие круги Польши, кичащиеся своим якобы свободолюбием, сделали все, чтобы превратить Западную Украину и Западную Белоруссию в бесправную колонию, отданную польским панам на разграбление.
В этом отношении политика Польши ничем не отличается от угнетательской политики русского царизма… Во всех звеньях административного аппарата снизу доверху господствует польский язык. Все чиновники и судьи — поляки, не признающие другого языка, кроме польского. Лица не польской национальности не имеют доступа на какие-либо должности. Свое господство над национальными меньшинствами правящие круги Польши поддерживают карательными экспедициями, полевыми судами, белым террором, разжиганием межнациональной розни».
«Белорусские ведомости»,
10 октября 1921 года
Письмо в редакцию из Воложина рассказывает об отношении поляков к коренным жителям Западной Белоруссии:
«Колькi дзён таму назад прышлося мне па адной патрэбе быць у сваей гмiне. Божа мой! Што тут робiцца, як толькi не сьмяюцца над нашым братам — беларусам. Праўда, пан войт добры чалавек, але ён з-за сваiх справаў рэдка бывае ў гмiне, а замест яго сядзiць нейкi малады пан, ды такi благi, што сяляне ня ведаюць, як да яго даступiцца. Называюць яго панам i паночкам, але ён не зьвяртае нiякае ўвагi. Ад вышаўшых iз канцэлярыi людзей толькi i чуваць разгаворы: «Што ж, хто ўмее з панам пагаварыць па польску, дык ён усе добра зробiць i слухае, што яму скажуць, а як мы ня ўмеем, дык нас i слухаць ня хоча, толькi закрычыць: «Nic nie wien» ды яшчэ хлыстом патрасе, якi носiць заўсёды пры раменi. А другiя пытаюцца: «Але адкуль гэта ён прыехаў такi благi, пеўне з Галiцыi?» — «З якое табе Галiцыi, гэта-ж сын быўшага панскага аб’ежчыка Тумалевiча». — «А-а-а, дык вот што!, не дарма ў прыказцы гаворыцца: «Якi дуб, такi клiн, — якi бацька, такi i сын».
«Советская Белоруссия»,
19 сентября 1939 года
На второй полосе издания публикуется обращение группы работников советского искусства к члену военного совета Белорусского фронта, секретарю ЦК КП (б) Пономаренко. В своем пламенном обращении под заголовком «Считаем себя мобилизованными» артисты попросили отправить их на передовую, чтобы поддержать бойцов-красноармейцев своими концертными выступлениями. Представителям Белорусского государственного театра оперы и балета вторят артисты Белорусского государственного драматического театра:
«Трудно переоценить значение событий, — говорит заслуженный артист БССР С. С. Бирилло. — Недалек тот час, когда все народы вольются в одну свободную счастливую семью. Мы переживаем новую эру в истории человечества.
Выступление артистки С. М. Станюты было встречено аплодисментами.
— Я не ошибусь, — заявила она, — и выражу мнение всего коллектива, сказав, что все мы горим одним желанием быть на передовых позициях, быть в одной шеренге с доблестными воинами Красной Армии…»
В завершение своего эмоционального обращения артисты пообещали следующее:
«Обязуемся лучше организовать работу нашего театра, добиться перевыполнения производственной программы — в самый кратчайший срок, не позднее 29 сентября, выпустить комедию К. Крапивы «Кто смеется последним».
«Белорусские ведомости»,
13 октября 1921 года
На первой полосе издания публикуется материал «Што за палiтыка?»:
«Дэпартамэнт Асьветы Сярэдняй Лiтвы хоча закрыць старшыя клясы Беларускай гiмназii ў Вiльнi, пачынаючы ад 5 да 8. Калi-ж бы гiмназiя не хацела закрыцьця гэтых клясаў, то тады Дэпартамэнт прапануе перавесьцi выкладанне навук у старшых клясах на польскую мову. Чым выклiканы гэты нацiск Дэпартамэнту Асьветы, мы ня ведаем i нiяк ня можам зразумець. Цi-ж ня дзiўным зьяўляецца вымаганьне Дэпартамэнту перахадзiць на польскую мову ў той час, калi ўсе навукi, апрача (часова) матэматыкi, у 7—8 класах выкладаюцца па беларуску. Выходзiць так, што вучыцца беларуску ў старшых клясах ня можна, — забаронена. Няма што казаць — дажылiся мы да вельмi добрых часоў!»
Завершается материал неутешительным выводом:
«Гэта есьць гвалт над нашымi сьвятымi правамi, якога мы неспадзявалiся нi ад якой улады. Гэта есьць несправядлiвасьць, якой больш не павiнна быць. Гэта есьць бяссыстэмнасьць у школьнай палiтыцы, на якую мы зварочваем увагу ўрадуючых сфэр».
«Советская Белоруссия»,
21 сентября 1939 года
На первой полосе, сразу под оперативной сводкой, рассказывающей об освобождении Гродно, Ковеля, Львова, открытое письмо народного поэта Белоруссии Янки Купалы:
«Народы Западной Украины и Западной Белоруссии, томясь под панским гнетом, под гнетом капиталистов, не раз обращали свои взоры на Советскую Украину и Советскую Белоруссию, где их родные братья живут свободной, счастливой жизнью. Белорусская культура в панской Польше была подавлена, разгромлена. Народы Западной Белоруссии жили нищенской голодной жизнью. Советское правительство пришло на помощь братским народам Западной Украины и Западной Белоруссии… Я от всего сердца приветствую решение нашего родного правительства, всегда выражающего волю народа».
«Белорусские ведомости»,
20 декабря 1921 года
«Выбары ў польскi вiленскi сойм.
Браты беларусы, працоўныя людзi! Да гэтуль у нас нiхто ня пытаўся, чаго мы хочам i што нам балiць. Рабiлi з намi, што хацелi. Адна была ў нас уцеха, што мы сваей падпiскi на гвалт i зьдзек над намi нiкому не давалi. Значыцца: рабi са мною, калi твая сiла, што хочаш, а маей згоды на гэта павет пад прымусам няма! Ды вось прышоў такi час, калi бяз нашай згоды панаваць камусь над намi ўжо нiякава… Трэба яму, каб мы далi сваю падпiску. Прыдумалi склiкаць у Вiльнi сойм. Намаўляюць нас выбiраць угодных Польшчы i паном людзей, каб яны далi за нас падпiску на вечную няволю. Дык-жа не; няўжо-ж мы гэткiя цёмныя, што самi палезем у пастку на згубу? Выбраць сваiх верных людзей мы цяпер усё роўна ня зможам, дык няхай сойм склiкаецца бяз нас i пастанаўляе што хоцькi бяз нас! Вядома, ён пастановiць, што тут Польшча, дык трэба у нас шмат зямлi пакiнуць паном, а рэшту купяць у паноў дробныя панки-мазуры цi будзе надзел iншым каланiстам з Польшчы. Але хай пастанаўляе! Калi ж на гэтую нягодную справу так патрэбна наша падпiска цераз выбiраньне ў польскi вiленскi сойм, дык падзiвiмся, што з яе будзе бяз нашай згоды! Мусiць, нiчога ня будзе, i нашым панам, як нi круцi, а прыдзецца падзялiцца зямелькай з намi, а ня так, як яны хочуць.
Дык ня слухайце-ж, браты беларусы, працоўныя людзi, нiкога, а толькi свайго Нацыянальнага Камiтэту, якi загадаў, каб мы на гэтыя выбары, баранi Бог, ня йшлi.
А як будзе склiкацца ў Вiльнi сойм пры iншых варунках, не для таго, каб далучыць нас да мазураў-каланiзатараў, а для таго, чаго мы самi хочам, — тады, можа, й пойдзем. А цяпер — нi пад якiм вiдам, каб не запрадаць свой родны край i не астацца вечнымi безьзямельнымi батракамi.
Дзед Кузьма»
«Советская Белоруссия»,
18 сентября 1939 года
Историки свидетельствуют, что крестьяне Западной Украины и Западной Белоруссии осенью 1939 года встречали Красную армию как свою родную. И было понятно почему. Цитируем выдержку из материала «В борьбе против национального и социального гнета!»:
«В ответе на анкету Польского государственного аграрного института польский крестьянин из Подгаецкого уезда (Тарнопольское воеводство, Западная Украина) пишет: «В нашей деревне на 60 хозяйств только два хозяйства не обременены долгами и обеспечены хлебом. Остальные крестьяне — это просто нищие, у которых нет ни пищи, ни одежды. На Полесье есть деревни, где до 90 процентов населения больны туберкулезом. На 10 тысяч жителей приходится лишь 3,5 врача. Особенно страдает трудящееся население Западной Украины и Западной Белоруссии от так называемых осадников. Польское правительство проводит военную колонизацию вдоль советской границы. Только в Западной Белоруссии в 1922 году было 4,6 (тысячи. — Прим. авт.) колониста (осадника), в 1931-м — 12,2 тысячи, в 1934-м — 37 тысяч. Осадникам отдаются лучшие земли, им предоставляются все привилегии, они освобождаются от сельскохозяйственного налога».
«Советская Белоруссия»,
18 сентября 1939 года
На второй полосе публикуется текст «Песни красных полков», которую Евгений Долматовский и Владимир Луговской написали совсем недавно. Пожалуй, не было в Советском Союзе людей, не напевавших строки, ставшие нетленными…
Мы идем за великую родину,
Нашим братьям по классу помочь.
Каждый шаг, нашей армией пройденный
Прогоняет зловещую ночь.
ПРИПЕВ:
Белоруссия родная,
Украина золотая,
Ваши вечные границы
Мы штыками оградим.
Наша армия могуча,
Мы развеем злую тучу,
Наших братьев зарубежных
Мы врагу не отдадим.
Над полями, лесами, озерами
Боевые летят корабли,
И свобода встает над просторами
Покоренной врагами земли.
ПРИПЕВ.
Белоруссия родная…
Вражья сила качнется и сломится
На штыках наших доблестных рот.
Артиллерией, танками, конницей
Мы проложим дорогу вперед.
ПРИПЕВ.
Белоруссия родная…
Наших братьев в беде не оставим мы,
Неразрывен великий народ.
Под знаменами Ленина — Сталина,
Под знаменами дружбы — в поход!
ПРИПЕВ:
Белоруссия родная,
Украина золотая,
Ваши вечные границы
Мы штыками оградим.
Наша армия могуча,
Мы развеем злую тучу,
Наших братьев зарубежных
Мы врагу не отдадим.
Ев. Долматовский
Владимир Луговской»
«Белорусские ведомости»
1 января 1922 года
В первом номере 1922 года на пятой полосе публикуется материал с любопытным заголовком «Хiтрыкi горадзенскага школьнага iнспэктара». Приведем текст полностью:
«Беларуская школа ў м. Крынках Горадзенскай губ. i павету на 6 годзе свайго iснаваньня была зачынена польскаю ўладаю, а вучыцель быў звольнены без нiяких прычынаў. Жыхары моцна стаялi за iснаваньне свае роднае школы i не давалi спакою павятоваму iнспэктару. Аж наканец ён запрапанаваў, каб дзецi беларускiя, каторыя жадаюсь вучыцца па беларуску, iшлi запiсывацца да «керовнiка шкул повшэхных», i калi напiшацца ня меней, як 60 вучняў, будзе iзноў iснаваць беларуская школа з беларускiм вучыцелем. Запраўды адзiн сьмех: у беларускай школе дзяцей беларускiх было больш за сотню, а наш iнспэктар дазваляе, калi толькi будзе ня менш, як 60. Дзяцей напiсалася каля дзьвёх коп (120), i павятовы iнспэктар зрызыкаваўшы прыслаў «беларускую вучыцельку». Вучыцельку бяз мовы — чыстую варшавянку. Цяпер iдзе навука ў беларускай школе з польскаю выкладоваю моваю, беларуская мова — як прадмет, па аднэй гадзiне ў дзень, адсунутая на 4 лекцыю. На беларускiх лекцыях варшавянка гаворыць па маскоўску. Жыхары нездаволены гэткiм паступкам насьмешкаю i шукаюць праўды дзе ў iншым месцы, да павятовага iнспэктара не зварочваюцца. Мо павятоваму iнспэктару само сумленьне падскажа адкрыць на праўду вочы.
Янка Вехаць»
«Советская Белоруссия»,
20 сентября 1939 года
На второй полосе газеты — открытое письмо заслуженного учителя минской школы Б. И. Галкиной с интригующим заголовком «Ушла от вас темная ночь». Вот что пишет педагог:
«Сердце мое переполнено радостью. Пришел долгожданный час, открылась новая замечательная страница истории. Могучая Красная Армия понесла свободу и счастье нашим братьям — трудящимся Западной Белоруссии и Западной Украины. Там, где 20 лет хозяйничали польские паны-кровососы, где свистели розги и нагайки, где голод, нищета, одичание доходили до крайних пределов, — отныне свободно вздохнет народ и будет строить новую светлую жизнь.
Народы Западной Украины и Западной Белоруссии, терпевшие многолетнее иго панов, с распростертыми объятиями, с букетами цветов и радостными приветствиями встречают своих освободителей — бойцов героической Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Нельзя без волнения читать сообщения об этих трогательных братских встречах. Доблестные красные полки успешно выполняют задание партии и правительства, успешно выполняют свой священный интернациональный долг…»
Завершает свое письмо учительница следующими словами:
«Нас, учителей, всегда огорчала мысль, что там, за пограничными столбами Западной Белоруссии и Западной Украины, висит темная ночь, дети трудящихся не имеют возможности учиться, а учителя поставлены в нищенские условия существования. Теперь и перед ними открываются широкие пути в науку, неисчерпаемые возможности прогресса и процветания в тесной дружбе с народами нашего Советского Союза».
«Белорусские ведомости»
14 декабря 1922 года
На четвертой полосе автор, подписавший свое письмо в редакцию, скорее всего, вымышленной фамилией Лидский, пишет:
«Сяляне в. Гедзгалы Бялiцкай воласьцi, Лiдзкага павету, дзе пераважаючая большасьць праваслаўных жыхароў, не прынялi прысланага iм польскага вучыцеля, бо дамагаюцца беларускай школы. Тутэйшы войт, абпалячаны беларус-каталiк, страшэнна заядлы вораг свайго-ж народу, пагражаў селянам: «Век школы ня будзе, калi ня прымеце польскага вучыцеля». Да вайны тут была народная школа. Цяпер войт забраў парты i ўсе прылады i замкнуў у касьцёле (быўшай царкве). Ня лепшы за войта i пiсар, нейкi панок Бабаланскi. А найгоршы, то гэта ксёндз паляк, якi настраiвае войта i называе ня йначай, як «хамами», усiх беларусаў».
«Советская Белоруссия»17 сентября 1939 года
Время суровое. 17-й день идет Германо-польская война. Позже она будет названа Второй мировой. Миллионы людей погибнут в вулкане этой самой кровопролитной и чудовищной войны за всю историю человечества. В Советском Союзе еще не знают, какую цену придется заплатить за Великую Победу в 1945-м. Идет осенний призыв 1939 года, о чем сообщается на первой полосе. Обратите внимание, что средний рост призывника составляет всего 167 сантиметров. И при этом почти у всех — богатырское здоровье. Вряд ли эти призывники примут участие в освободительном походе Красной армии в Польшу, но то, что все они с лихвой хлебнут тягот и невзгод Великой Отечественной, нет сомнений.
Публикуем материал полностью.
«Призыв проходит организованно.
(Беседа с военным комиссаром Кагановичского района майором К. Жлутковым)
Прошли первые два дня призыва. Уже можно подвести некоторые итоги. Эти дни со всей очевидностью показали, что народ посылает в армию своих лучших сыновей, что в ряды РККА и Военно-Морского Флота идет отборная молодежь. Мы, члены призывной комиссии Кагановичского района г.Минска, вполне удовлетворены тем контингентом, который призывается в текущем году.
Перед призывной комиссией проходят физически развитые, выносливые, преданные партии Ленина — Сталина советские юноши. Жалоб никаких. Врачи отмечают, что им приходится иметь дело не с фактами симуляции, а, наоборот, придирчиво искать симптомы болезни, чтобы не пропустить в строй тех, кто не должен по состоянию своего здоровья находиться в рядах Красной армии.
Рост призывника в среднем достигает 167 сантиметров, объем груди — 84 сантиметра. Это очень хорошо. Все приходят на комиссию аккуратными, чисто выбритыми. Мускулистые, здоровые молодые люди, они давно мечтают о службе в моторизированных частях, в морском флоте, в авиации. Отмечается большая устойчивость нервной системы, что также способствует службе в технических частях.
Кого мы приняли в течение первых двух дней? Я могу назвать несколько типичных примеров и фактов.
Николая Атрошко призывная комиссия признала годным к воинской службе и определила в Военно-Морской флот. Это будет чудесный моряк. Атрошко комсомолец, он окончил 7 классов средней школы, работал секретарем комсомольского комитета в Водоканале. Предан советской родине и, несомненно, приложит все силы, чтобы поскорее овладеть техникой военно-морского дела.
Вот другой призывник — Евгений Баринов, техник паровозного хозяйства, комсомолец; хорошо работал на производстве. Его мы также посылаем во флот.
Александр Ключевский был искренне обрадован, когда услыхал наше решение о посылке его в авиацию. Профессия у Ключевского несколько прозаическая, он работал обварщиком на мясокомбинате. В свободное время Ключевский занимался в аэроклубе, у него есть все данные стать хорошим пилотом.
Явка на призывной пункт стопроцентная, настроение призывников великолепное. Все мечтают о скорейшей отправке в части».
____________
Четвертая полоса этого же номера. В рубрике «За рубежом» публикуется оперативная сводка Верховного командования германской армии, в которой говорится:
«15 сентября германские войска, оперирующие на юге Польши, продолжали преследовать противника. В окрестностях Львова бои продолжаются. Бои происходят также западнее Томашова, в районе реки Танов (приток Сана), и близ города Билгорай.
Германскими войсками занят Перемышль. Передовые германские механизированные части достигли Владимира-Волынского.
Германские войска отразили атаку противника, пытавшегося прорваться на юго-восток от Варшавы. Германские войска захватили при этом 8 тысяч пленных и 126 орудий.
На северо-востоке Польши германские войска заняли Белосток. Войска, наступающие на крепость Брест-Литовск, продолжают бои за овладение центральной частью крепости. Уничтожено 9 польских броневых автомобилей.
Германская авиация в течение всего дня 15 сентября бомбардировала железные дороги, железнодорожные станции и пути отступления польских войск. Германские самолеты помешали противнику перебросить войска к восточным границам Польши.
Всего за 15 сентября сбит 31 польский самолет. На аэродроме в Луцке уничтожено 11 самолетов. 2 самолета были сбиты в воздушном бою. В районе Броды сбито 8 польских самолетов.
В результате бомбардировки потоплены в порту Ястарня (полуостров Хела) польский минный тральщик и две канонерки. Взорван один корабль и серьезно повреждены два других корабля».
«Белорусские ведомости»20 сентября 1921 года
Перепись населения в Польше в 1921 году вызвала много кривотолков. На третьей полосе издания публикуется материал Петра Станича: «30 верасьня будзе сьпiсаньне насяленьня».
«Галоўны статыстычны ўрад Польшчы ў адозьве «Што нам дасьць сьпiсаньне насяленьня?» абъяўляе, што сёлета 30-га вераcьня адбудзецца агульнае аднадзеннае сьпiсаньне насяленьня на усiм прасторы Польскай Рэчыпаспалiтай. Разам з гэтым будуць запiсывать жылыя дамы, гасподы (кватэры), земляробныя, гароднiя i лясные гаспадаркi ды свойскую жывёлу. Аб гэтым сьпiсаньнi ў нас блiзу нiчагусенькi ня вядама, нават вестка аб гэтым ня была надрукавана ў хронiцы беларускiх газет, а тымчасам ад рэзультатаў сьпiсаньня будзе залежыць шмат што ў жыцьцi беларускага народу.
Для нас найважнейшае значэньне мае сьпiсаньне насяленьня, асаблiва тыя яго пункты, дзе кажацца аб мове i нацыянальнасьцi. На што-ж робiцца сьпiсаньне насяленьня? На гэта нам дае адказ тая ж адозва, дзе, памiж iншым, кажацца: «асаблiва цiкавiць будуць, злашча ў цяперашнюю часiну, пытаньнi аб веры, бацькаўскай мове i нацыянальнасьцi», а дале «значная часьць няпольскага насяленьня пакiнула межы гаспадарства, i трэба думацць, што цяпер процэнт польскага насяленьня з мовы i перакананьняў шмат вялiкшы, чымся паказуюць прадваенные матаръялы» i, апрача пытаньня аб роднай мове, ёсьць пытаньне: «да якой залiчае сябе нацыянашльнасьцi?»
Праектуецца азначаць нацыянальнасьць ня толькi па мове, але i па перакананьнi, цi iнакш, што маняцца залiчаць да палякаў i людзей, якiя гавораць не папольску, а значыць запраўды не палякаў, абы толькi дастаць у iх згоду на польскасьць. Як дастаюць гэтыя згоды некаторыя статыстычныя агенты, мы ўжо ведаем. Паказаць большую лiчбу палякоў будуць хацець не дзеля нацыянальнае гордасьцi, а дзеля рэчаў балей карысных, як гэхта бачым з слоў, што пытаньне «аб роднае мове i адчасьцi так сама веры, дазволiць абаперцi школьную палiтыку на рацыянальнай аснове….»
Завершает свой эмоциональный материал Петр Станич следующим:
«Важна тут яшчэ тое, хто будзе апытываць: мясцовыя цывiльныя людзi цi не, бо калi будуць пытацца аб нацыянальнасьцi жандары, палiцыянты, стражнiкi «strazy kresowej» (стражы кресовай) i г.п., дык яны патрапяць дастаць у чалавека згоду ня толькi, што ён паляк, але навет, што кiтаец.
Усе беларусы бяз розьнiцы веры павiнны цьверда адказаць, што яны беларусы. Помнiце, што ад гэтага залежыць дабро ўсiх нас беларусаў i нашых дзяцей».
«Звязда»
11 сентября 1939 года
Многие ли знают, что в этом году белорусский ТЮЗ отмечает 90-летие? На третьей полосе заслуженный артист БССР Евстигней Афиногенович Мирович рассказывает об открытии очередного сезона в театре юного зрителя. Отметим, что в дореволюционной России профессиональных театров для детей не было. К 1930 году было уже 20 ТЮЗов, играющих как на русском, так и на других языках народов СССР. Театр юного зрителя БССР был создан в Минске в 1931 году при Доме комсомола. В
1939-м ему было присвоено имя Н.К. Крупской. Итак, что же рассказывает в материале художественный руководитель белоруского ТЮЗа Евстигней Мирович? Цитируем фрагменты:
«Сезон гэтага году ў нашым тэатры адрознiваецца ад папярэднiх тым, што ў пераважнай большасцi спектаклi, якiя мы пакажам нашаму гледачу, будучь закранаць хвалюючыя стораны жыцця советскiх дзяцей. Упершыню на нашай сцэне пойдзе пьеса аб сучасных школьнiках, аб новай маралi i iмкненнi да гераiзма, аб шчаслiвых марах маладых лятуценнiкаў. Гэта пьеса «Брат героя» — напiсаная пiсьменнiкам-ордэнаносцам Львом Касiлем. Паставiў спектакль малады ленiнградскi рэжысер З. М. Ерухiмовiч. Музыку напiсаў малады кампазiтар Д. А. Лукас…
Наш тэатр працуе i над класiчнымi творамi. У гэтым сезоне мы пакажам спектакль «Даходнае месца» А. Н. Астроўскага.
У канцы гэтага года мы мяркуем паказаць у новай рэдакцыi наш стары спектакль «Як гартавалася сталь» па аднаiменнаму раману пiсьменнiка-большэвiка Н. Остроўскага. Драматург М. Юдэлевiч пераапрацоўвае iнсцэнiроўку. Рад сцэн будуць пастаўлены нанава. Таксама будуць унесены змены ў мастацкае i музычнае афармленне спектакля.
У новым сезоне перад театрам стаяць тры асноўныя задачы, якiя мы павiнны вырашыць неадкладна. Па-першае, шчыльней звязацца з беларускiмi пiсьменнiкамi. Гэта сувязь павiнна быць не фармальнай, а творчай; без актыўнай дапамогi Саюза совецкiх пiсьменнiкаў БССР, нам здаецца, мы не наладзiм гэтай сувязi. Па-другое, трэба разгарнуць работу сярод школьнiкаў Мiнска. Пры дапамозе комсамольскiх арганiзацый мы ўстановiм дзелавую сувязь з школамi. I самае галоўнае — трэба зараз-жа фарсiраваць падрыхтоўку да паездкi на агляд тэатраў юнага гледача. Выкананьне гэтых задач патрабуе ад калектыва тэатра напружання сiл i ўпорнай работы».
«Белорусские ведомости»
17 октября 1921 года
На четвертой полосе издания в рубрике «Хронiка» — очередные факты о польском неуважении к белорусскому языку и белорусским школам. Цитируем полностью.
«Год назад адна Вiленшчына мела каля 200 беларускiх школ. Потым, калi абшар Сярэдняе Лiтвы быў абрэзаны, беларусы мелi тут 4—5 дзесяткаў школ. Ашмянскi павет меў да гэтага часу 24 беларускiя пачатковыя школы. Цяпер там, дзе гмiныя рады не адпавядаюць праву выбарнасьцi i ворага настроены супроць беларускасьцi (прыкладам, у некаторых чыста беларускiх i праваслаўных воласьцях Рада ня мае ў сваiм складзе нiводнага беларуса), пры разьмеркаваньнi школьных пунктаў, ухвалены замест беларускiх школ — польскiя, або зусiм скасован школьны пункт. На моцы гэтакiх ухвал Ашмянскiм школьным iнспэктарам 1-га кастрычнiка зачынена 11 беларускiх пачатковых школ: 6 у Гальшанскай гмiне, 2 у Бенiцкай i 2 у Крэўскай. Усе вучыцялi звольнены. Кожная школа ў свой час падавала школьнаму iнспэктару пастанову сялян аб далейшым iстнаваньнi гэтых беларускiх школ у быўшых пунктах, на што школьная ўлада не зьвярнула нiякае ўвагi».
Источник: usachev@sb.by
