Когда в поисковике вводишь запрос «крупнейшие техногенные катастрофы в истории», то первой в этом зловещем списке стоит авария на Чернобыльской АЭС. Поэтому все, что касается этой темы, — весьма и весьма ценно не только для тех, кто пережил трагедию, но и для любителей истории со всего мира. В этой статье речь пойдет о «чернобыльских» письмах.

Письма ценны еще и потому, что носили сугубо личный характер. В них люди писали все: и правду, и слухи, и то, как к ним, пострадавшим, относились в местах, куда их выселили, и многое другое. Одним словом все то, чем они тогда жили и о чем думали. Почтовые конверты летели к нам в район со всех концов необъятной страны Советов.

Вот, например, слова из письма, отправленного из города Лунинец (здесь и далее стиль и орфография сохранены. — Прим. авт.): «Пишите, что у вас нового слышно. Как там решили насчет вывоза, или же оставят на месте. Если будут вывозить, то приезжайте ко мне. Мне хоть веселее будет. Пишите, не забывайте меня. Ну, как вы там. Может вас выселили? Мы хотим приехать, да не знаем, можно туда к вам или нет. Напишите, а то мы волнуемся за вас. У нас тоже несладко. Думаю, вот куда Алешу вывезти на лето, а мы уже как-нибудь. Пишите, мы очень будем ждать. Опишите все».

А это из Московской области: «Может, сил и время подберите и опишите подробно, не дошла ли радиация Чернобыльская до вас. Опишите все подробно. С приветом Михаил. Крепко вас целую жду ответа. Пишите».

В письме из Пермского края в деревню Березовка автор пишет: «Мама, послала вам телеграмму, но вот уже кончается неделя, а от вас никакого ответа. Как вы там, что с вами, ведь там радиация, и все заражено, и сколько оно будет и как, никто не может знать. Может пройдет еще не один год, пока это все нормализуется. Мам, конечно, всего очень жалко, но что поделаешь, оно ничего не нужно будет, если самой жизни не будет.

Мамочка, подумайте, хоть маленько пожить по-человечески. Я приеду за вами. А то меня все ругают, почему не заберешь маму, почему она там у тебя облучается. Всех детей из Гомеля и области везут на лето к нам в Пермь. Все пионерлагеря отдают этим детям, а местные будут ходить на школьные площадки.

Мамочка, теперь ни фрукты, ни овощи, в общем, все заражено, ничего употреблять нельзя. И это пройдет не один год. В Японии было во время войны и люди мучаются до сих пор, а сдесь тоже нелучше. В общем, мне одни переживания. День и ночь думаю, что да как. У меня душа болит».

Из Бреста в Лиховню пришло письмо такого содержания: «Нас с Любой интересует вопрос, как вы живете. Первый вопрос, какая все-таки радиационная обстановка. Очевидно, Вас местные власти информируют по радио, на рабочих местах?

Второй вопрос, как насчет питания. Хлеб, очевидно, привозят из райцентра, другие продукты где берете?

Что вы с Таней делаете в настоящее время, работаете ли в совхозе, на своем участке, или еще где-нибудь?

Какие защитные меры вам установлены при работе, скажем в поле, на земле? Какие ограничение введены у Вас на молоко, зелень, рыбу и т.д.? Кто из нашей деревни уехал? Проводится ли дезактивация местности (если она проводится)? Ходят ли автобусы до деревни Дерновичи? В общем, напишите все-все».

Кто бы мог тогда подумать, что наш регион, где протекала спокойная, размеренная жизнь, в одночасье превратится в разворошенный улей, и виной тому какая-то «радиция», о которой мало кто знал, а некоторые только слышали или вообще не слышали. Что это за «враг», как он действует? Это еще одна из тем «чернобыльских» писем.

«Вот сегодня, в понедельник, я в 8 утра ходила в санстанцию от населения на проверку. Они не хотят принимать, наверно им приказали, чтоб не принимали, чтобы не было паники. Я тогда занесла соседке в ларек, он рядом с санстанцией, и она проверила и молоко, и яйца. Мама, я клянусь Вам, что это правда, хотя вы не захотите поверить мне, она сказала, что молоко и яйца ужасные, говорит, кто ни привозил, то она не видела таких радиоактивных. Хотя ей неделей раньше привозили из Дерновичей. Я вас прошу, даже приказываю: ни в коем случае не ешьте молока и яиц. Коровы у Вас зараженные.

[…] Я знаю, что вы не хотите ехать к нам, то хоть там, на месте, берегитесь, ни в коем случае не сидите в огороде, все равно вы его есть не будете, даже в траве немножко будет картошке и буракам какая-то защита. Меньше будьте на улице, мойте и протирайте пол.

Мамка и папка, берегите себя, сейчас Вам только жить».

Сейчас даже трудно сказать, что было для наших людей большей бедой — радиация или эвакуация. Об этом тоже писали в письмах: «Я удивляюсь — это везде захватило, и Белую Сороку, и Довляды, и столько деревень кругом. Надо же, такое горе случилось неизбежное на людей. Как, в Довлядах выселили, или сами все уехали? Неужели это так близко от Чернобыля? От, горе, так горе, и сколько оно будет такое горе держаться? Я слушаю все время по телевизору последние известия. То, как послушаем, то уже все восстанавливается и как-будто все в своей норме, а на самом деле, дела, дела очень плохие».

Время бежит неумолимо. Катастрофа на ЧАЭС уже превратилась в историю, но история эта для многих наших людей стала трагедией в несколько актов: радиация, эвакуция и то, как тяжело некоторым пришлось привыкать там, где их подчас не ждали, на чужбине. Сейчас хочется только одного, чтобы такой беды больше никогда не было.

Василий ЧАЙКА, фото Алеси ЛИТВИН