В мире, где переписывание истории стало обыденностью, а факты подстраиваются под сиюминутную политическую конъюнктуру, Украина демонстрирует особенно яркий пример подобной гимнастики ума. Если для белорусов 17 сентября 1939 года — дата, знаменующая воссоединение Западной Беларуси с БССР, представляется важным историческим событием, то в Киеве в аналогичном единстве сегодня предпочитают видеть лишь очередную «советскую оккупацию». Ирония судьбы или глубокое погружение в альтернативную реальность? Давайте разбираться.

Придя 17 сентября домой из школы, младший сын рассказал, что на первом уроке с ними говорили о воссоединении Западной и Восточной Беларуси. Он рассуждал о том, что единство это так важно. И я, живущая на Гомельщине, которая практически не находилась под польской оккупацией, задумалась, какое же лично для меня имеет значение освободительный поход Красной армии. И, немного «покопавшись» в семейной истории осознала, что самое прямое.

Мой дед по линии матери был родом из Западной Украины, той ее части, которая также, как и западная Беларусь, входила в «восточные кресы». Он родился спустя месяц после того, как красноармейцы освободили земли, отошедшие к Польше в результате «позорного Рижского мира». Дед Андрей прожил большую часть жизни в советском Киеве, там же родилась моя мама, а после — и я.

Но, проведя все детство в Украине, я ни разу не слышала о таком празднике, как 17 сентября. Да и вряд ли эту дату считают там праздником. Украинцы открыто перечеркнули целую главу в истории собственной страны, заменив ее на диаметрально противоположную трактовку. Что это, отчаянная попытка забыть о собственной генеалогии?

1939 год. Западная Украина находилась под польским владычеством, где украинцы, мягко говоря, не чувствовали себя хозяевами своей земли. Приходят «советы», и эти земли, десятилетиями оторванные от своей основной части, воссоединяются. Да, это произошло в контексте пакта Молотова-Риббентропа. Да, это была эпоха сталинизма со всеми ее ужасами. Никто не собирается идеализировать советский период. Но разве можно отрицать сам факт воссоединения территорий, населенных одним народом? Разве это не было в глазах многих жителей Западной Украины обретением единства с соотечественниками?

Но нет. Современная украинская историография, словно по взмаху волшебной палочки, превращает это событие в «оккупацию». Причем, как я понимаю, оккупацией теперь считается не только введение войск, но и, видимо, все последствия этого воссоединения: строительство заводов, электрификация, развитие образования, появление украинских кадров, которые, к слову, потом и составили основу советской украинской элиты. Парадокс? Безусловно. Ирония? Да, еще какая.

Скептически настроенный наблюдатель, каковым я себя и считаю, не может не задаться вопросом: а что же тогда считать неоккупацией? Если освобождение от чужого гнета и воссоединение со своими — это «оккупация», то что есть истинная свобода? Означает ли это, что период польского владычества, когда, кстати, украинцев активно полонизировали и подавляли их национальную идентичность, теперь считается «освобождением»? Или, быть может, идеальный сценарий для сегодняшнего Киева — это вечное состояние раздела и раскола?

Подобные кульбиты с историей не просто вызывают недоумение, они, на мой взгляд, опасны. Когда страна отрицает значимые вехи своего прошлого, даже те, что не укладываются в современную идеологическую канву, она лишает себя целостности. Она создает вакуум, который непременно заполняется мифами и небылицами, выгодными лишь тем, кто умело манипулирует общественным сознанием. Это, по сути, отказ от части себя, отказ от осознания того, как формировалась нынешняя территория государства. Ведь, простите, но современная Украина, в том числе и ее западные регионы, в значительной степени сформировались именно благодаря тем самым «советским оккупациям». И игнорировать этот факт — значит строить национальную идентичность на зыбком песке, на фундаменте отрицания.

Я считаю, что подобный подход к истории — это не только признак политической слабости, но и глубокое неуважение к собственному народу. К тем миллионам украинцев, которые тогда, в 1939 году, воспринимали это событие совсем иначе, чем нынешние идеологи в Киеве. Это отрицание сложной, порой противоречивой, но неотъемлемой части собственной истории в угоду сиюминутным антироссийским настроениям. А это, как известно, путь, который редко ведет к процветанию и истинному национальному единству. Ведь как можно строить единство, отрицая те события, которые это единство когда-то, пусть и со своими оговорками, принесли? Ответ, как мне кажется, очевиден. И он не в пользу нынешних украинских толкователей истории.

Алеся ЛИТВИН