Горватту было присуще что-то строить, открывать новое производство. Первые творческие планы он направил на создание водочного и пивного производств: завез из Польши необходимое оборудование, специалистов, построил броварню, которая сохранилась до наших дней. Слово «броварня» состоит из двух слов — «брожение» и «варка». Пиво и водка не получили должного сбыта: тогда еще так не увлекались этими напитками, пришлось перестраиваться. Тогда Горватт занялся кондитерским направлением.
Он заложил большие сады в Наровле и Головчицах, пригласил из Польши опытного кондитера Якова Леваницкого, который приехал в Наровлю с красавицей женой, сербкой по национальности, и начал кондитерское производство. Сначала это носило кустарный характер: торты, пирожные, как тогда говорили, марципаны. Первая продукция фабрики вышла в 1855 году, строительство палаца закончилось в 1852 году.
Фабрика — звено пищевого комплекса. Первым организатором этого комплекса, его инженером, был Яков Леваницкий, отец моей бабушки Екатерины Яковлевны Леваницкой. Дело отца продолжил его сын Порфирий Яковлевич Леваницкий. Он до 15-ти лет учился кондитерскому мастерству у отца, после был послан в Киев учиться к лучшим мастерам кондитерского дела, его друзьям. К 20-ти годам Порфирий стал мастером и работал самостоятельно, открыл в центре Киева кондитерскую мастерскую. Гены Наровлянского первокондитера, отца Якова, и талант сделали свое дело. Его торты, пирожные и другие деликатесы привлекали внимание знатных дам Киева, киевлянки шли за тортами Леваницкого, как сейчас идут за одеждой от Кардена и Армани.
Будучи еще сравнительно молодым, он быстро сколотил капитал, и ему стало тесно в Киеве. Порфирий отправился в Китай, где создал кондитерские фабрики в Харбине, Нанкине и других городах. С помощью трудолюбивых китайцев его дела пошли вверх, появились свободные деньги… И опять ему стало тесно, а в России революция, газеты запестрели информацией, что там свободные производители ворочают миллионами… Что его побудило? То ли ностальгия по родине, то ли возможность приумножить капитал. Словом, он продает свои фабрики… Перевести бы ему свои деньги в швейцарский банк и ехать в Россию на разведку, так нет, он золото взял с собой. То ли китайцы следили за ним, то ли наши заинтересовались, «откуда дровишки», но это путешествие закончилось тем, что на границе его ограбили. Так что в революционной России в Чите он появился с женой и дочерью без вещей, кондитерских технологий и, главное, без денег. Революция революцией, война войной, а людям еду кто-то должен готовить, потому что без нее «революция» будет в животе.
В Чите Порфирий устроился работать пекарем на хлебозавод, заработал необходимые деньги и вернулся в Киев. Тут подоспел НЭП (новая экономическая политика Ленина). В Киеве еще остались рабочие, которые работали у него. Снова он открыл кондитерскую, дело пошло. Еще оставшиеся в живых старые киевлянки вспомнили сладости Леваницкого. Порфирий уже стал забывать Китай и особенно границу с ее опустошительным результатом. Чтобы жизнь ему не казалась раем, по окончании НЭПа страшного «эксплуататора» арестовывают и судят. Защитили его рабочие, один подмастерье выступил и сказал: «Какой он эксплуататор?! Он вместе с нами дрова рубил, тесто месил, выпекал. Судите нас всех, что мы вам доставали муку и старались хоть что-нибудь людям испечь!» Суд оправдал мастера. Все довоенные годы он работал в Коканде (Узбекистан).
После войны приехал в Наровлю, сходил на свою фабрику, плакал и радовался, что она уцелела, что дело Якова Леваницкого, его отца, живет.
До войны фабрика изготавливала в основном шоколадные конфеты «Мишка на севере», «Мишки в лесу», а также пастилу, «бананы». «Бананы» по форме и вкусу напоминали настоящие. Когда в 1936 году секретарь Полесского обкома партии Георгий Козаченок женился на моей тете, Лидии Семеновне Троян, работнице кондитерской фабрики, то коллектив фабрики изготовил из разных цветов шоколада свадебный подарок — дворец с колоннами, башнями и шпилями, весом килограммов 5-8. На второй день свадьбы и нам, детям, достались некоторые сладкие детали конструкции этого великолепного творения кондитеров фабрики. Вторая тетя, Анна Моисеевна Троян, продолжила семейную традицию: в 17 лет пошла на фабрику работать на процесс завертывания конфет. Работала до самой войны. Правда, жаловалась, что от постоянного обвертывания протиралась кожа на кончиках пальцев. Сын Анны, Сергей Шереш, пришел на фабрику в свои 17 лет в тарный цех на обивку ящиков для конфет. Отличился тем, что еле гвоздь касался доски. Следовал удар молотка — и гвоздь по шляпку в дереве. Сергей ходил в передовиках.
Официальный пуск оборудования осуществил в 1913 году механик Иван Демиденко, приемный сын доктора В.Ф. Кременя. Механиком до войны работал Алесь Козловский. После войны он восстанавливал фабрику и погиб на фабрике при заточке инструмента: разорвался образивный круг и смертельно ранил механика.
До войны директором фабрики работал Дынов. В годы фашистской оккупации немцы восстановили котельную фабрики и обеспечивали себя электричеством. Подпольщик Жорж Мироносов устроился туда кочегаром, приносил по частям взрывчатку и, когда заряд был готов, подорвал котел, тем самым лишив немцев электричества.
Фабрика снабжала нас и бумагой: мы находили в пустующих цехах пачки конфетных обверток и делали из них блокноты, писали на них. Правда, был маловат формат. В 1946 году вкусные запахи фабрики (она уже выпускала подушечки, ирис и крем-брюле) будоражили наши голодные желудки. Мы бежали на мусорную фабрики, набивали пазухи бумагой, похожей на промокательную, ее, видно, стелили под сырые конфеты. Она пропитывалась сладкой жидкостью и легко жевалась на уроках, утоляя голод.
Александр КРЕМЕНЬ
Фото Александра АСТАПОВА, подборка из фондов историко-этнографического музея и фабрики «Красный Мозырянин»
