Наровлянщина, как и несколько других районов Беларуси, России и Украины, пострадала от последствий катастрофы на АЭС, которая разделила жизнь многих людей на «до» и «после». Горожане рассказали, какой смысл они вкладывают в слово «Чернобыль».

Денис ЯДЧЕНКО, начальник отдела архитектуры, строительства и ЖКХ райисполкома:

— Я родился в ноябре 1986 года в Смолегове. Детство мое было обычным: догонялки, прятки, мяч. Сначала родители возили меня в детский сад № 5, после я пошел в СШ № 1.

В 1999 году переехали из деревни в Наровлю, позже Смолегов выселили.

Мы, дети, не понимали, какие масштабы имеет катастрофа. Лишь пользовались «плюшками», которые нам перепадали: оздоровление в лагерях, санаториях, поездки в Италию, Германию.

Сполна осознал весь масштаб бедствия лишь во время работы в заповеднике. Это огромные территории, которые остались без человека. Чьи-то дома, вещи, фотографии — остатки былой жизни. Сейчас понимаю, что Чернобыль — это утрата, безвозвратная потеря чего-то значимого.

Мария ИЛЬЮЧЕНКО, ветеран труда:

— Чернобыль — это трагедия не только для страны, но и для мира, всего человечества.

Я хорошо помню события тех апрельских-майских дней. В то время я была заместителем председателя райисполкома, курировала сферу экономики. Новость о катастрофе на ЧАЭС было сложно принять. Поверьте, работа не шла. Но мы старались не поддаваться эмоциям, панике, чтобы максимально обеспечить ликвидацию последствий.

Ежедневно распределяли денежные средства, строительные материалы на ограждение чернобыльской зоны, на асфальтирование дорог населенных пунктов для уменьшения количества радиоактивной пыли… Много чего было.

Страшно вспомнить, что нам всем тогда пришлось пережить. Поэтому Чернобыль — это наша быль и боль, которая навсегда останется в сердцах и душах.

Владимир ИСАЧЕНКО, методист ООСиТ:

— Сейчас я уже осознаю, какие беды принес Чернобыль. А в 1986 году мне было всего 18 лет, работал воспитателем на «продленке», и весть о катастрофе я воспринял спокойно. Не было ни паники, ни страха. Официальные источники молчали, а слухам не хотелось верить. 1 мая пошли на демонстрацию, но через пару дней поступило распоряжение вывозить детей. Я пробыл вместе с ребятами две недели в Паричах, жили в общежитии. После вернулся в Наровлю.

На здании почты висело табло с уровнем радиации, но что делать с этими цифрами? Помню, старался следовать рекомендациям: не есть овощи с огорода, грибы, ягоды…

Чернобыль — это всеобщая проблема, которая не решилась до сих пор.

Марина ЦАЛКО, заведующий магазином «Мила»:

— Для меня это слово ассоциируется с домом родителей, который остался в отселенной деревне Хатки. Они были там счастливы, там родился мой старший брат. Вот и все, что для меня значит Чернобыль — потерю малой родины. Родителям пришлось переехать в Головчицы, где уже родилась я, а после — в Светлогорск. Но их тянуло на Наровлянщину, ведь здесь остались родные. Поэтому и вернулись.

Не могу сказать, что катастрофа как-то отразилась на моей жизни. Сегодня есть ощутимая государственная поддержка тех, кто проживает на территории, подвергшейся загрязнению радионуклидами. Это хорошее подспорье в содержании детей, строительстве жилья. Жизнь продолжается, главное верить, что все будет хорошо.

Алеся ЛИТВИН, фото Виктора ПАВЛОВА